Интервью Блондинки Тани для сайта "Сотка"
Татьяна Кузнецова известна слушателям радиоэфира под легкомысленным именем «блондинки Тани». Однако сама Татьяна — девушка серьёзная и работа на радио является для неё не забавой, а осознанным выбором.
—Таня, какой у тебя телефон?
—У меня Nokia 7200, дареный. Я не пользуюсь, естественно, большей половиной всех функций, я умею только посылать сообщения, звонить, отправлять MMS и завожу будильник, иногда пользуюсь калькулятором, а все остальное меня не интересует.
—Но ты же человек технически подкованный? Тебе просто управляться с диджейским пультом, ведь, как я знаю, на «Нашем радио» многое делается вручную?
—Ну, во-первых, у меня инженерное образование, а во-вторых, у меня нет технократического кретинизма, поэтому, если мне объяснить что как работает, я быстро понимаю и даже могу сделать какие-то выводы. И хотя на первый взгляд кажется, что на диджейском пульте очень много кнопочек и никогда их не выучить, в конце концов, ты делаешь это просто автоматически.
—А какой у тебя звонок на телефоне?
—Это моя трагедия. Два моих предыдущих телефона были обычные, монофонические, и туда я сама набивала мелодии. А теперь у меня телефон полифонический и я не вижу в Интернете ни одной мелодии, которую я хотела бы скачать.
—А что бы ты хотела?
—Я бы хотела песню группы «Mama’s and Papa’s» «California dreems». Я её нашла в Интернете, но мне не понравилось, как её подобрали. И ещё я хочу песню «Текилы-джаз» «Зимнее солнце».
—Телефон как-то влияет на личную жизнь?
—Телефон это хороший подарок, особенно если тебе дарят тот телефон, который ты хотела получить.
—А как ты попала на радио?
—Мне всегда хотелось работать на радио. Я заканчивала школу, это было начало девяностых, и как раз тогда появились две радиостанции — «Европа плюс» и «Радио рокс», и это было такое новое явление, от которого всем сносило голову. Это было так интересно, совершенно другая музыка, другие ведущие. И очень хотелось попасть на радио, потому что это казалось тогда очень интересным. И как-то я увидела объявление в газете о том, что приглашаются люди для работы на радиостанции. Я пришла, там ещё не было никакой радиостанции, она была только в проекте. Там был какой-то отбор, потом стали учить работать за пультом. В это время я училась в Политехе. В результате прошло несколько месяцев, а радиостанция так и не открылась. А потом я узнала, что радио «Петербургский меридиан» на средних волнах набирает ведущих, и так как я уже умела нажимать на кнопки, я туда пришла и всех удивила. Там была абсолютная самодеятельность, но несколько месяцев я там отработала. А потом меня позвали на радио «101».
—Это было московское радио кажется?
—Да, это был питерский филиал московского радио. Я отработала там несколько лет. Это было классное радио, с чудной музыкой, рок-н-роллом. Я слушала эфиры московских коллег, а там, в основном, работали мужчины выдающиеся, такие как Макс Любимов. А потом решили сделать другой формат, и стало очень скучно.
—А как ты попала на «Наше радио»?
—Я уехала в Москву как раз в тот момент, когда там образовалось «Наше радио». Я туда пришла, отдала демо-запись и меня взяли.
—Такое игривое имя — «блондинка Таня» — как получилось?
—Это произошло случайно. Я жила в Москве и часто ездила в Питер, в том числе в Питере я стриглась, потому что в Москве это было дорого, а здесь у меня был свой хороший мастер. И однажды у этого мастера было, видимо, игривое настроение и она меня так покрасила, что я стала практически блондинкой. Я приехала в Москву и в первом же эфире что-то такое ляпнула, мол «если у мастера такое настроение, то раз — и вы станете блондинкой». И мне тут же звонит программный директор Филипп Галкин и говорит: «Таня, я придумал, ты теперь будешь «блондинка Таня». На что я ему ответила, что это пошло и неприлично. Он сказал: «Подумай об этом». Я думала несколько месяцев, а потом мой товарищ Макс Любимов, к чьему мнению я всегда очень прислушиваюсь, сказал: «Ты что, «блондинка Таня» это так круто! Все будут помнить и слушать!» Вот так оно и стало.
—А что для тебя самое приятное в работе на радио?
—Самое приятное это определенная неформальность этой работы. Всё-таки есть определённая свобода в том, что я говорю, что я делаю. У меня есть свобода в выборе одежды, — мне не нужно всегда ходить в каком-то деловом костюме. У меня достаточно свободный график, — всё-таки эфир дает возможность часть своего времени посвящать ещё чему-то. И вообще, хотя бы каким-то краешком чувствуешь свою принадлежность к богеме. Такая моральная компенсация. Но для богемы не хватает очень важного фактора, — богема не встает в девять утра каждый день.
—А что неприятное?
—Наверно, как в любой работе, неприятно, что со временем она становится рутиной. И с этим тяжело бороться, потому что, как показывает мой личный опыт, радиостанция это такая консервативная область. То есть это что-то типа актера, который всю жизнь играет одну и ту же роль. Бесконечно это не может продолжаться.
—И как ты выходишь из этой ситуации?
—С некоторых пор я работаю ещё и на «Пятом канале». Работаю закадровым персонажем — редактором ток-шоу. Эта работа интересна тем, что там творческой свободы ещё больше, чем на радио. Я вольна в выборе тем, я вольна в выборе гостей и главное, чтобы конечный результат всех устраивал. Много новых впечатлений, — я имею возможность общаться с очень разными людьми, начиная от летчиков, и заканчивая дворниками, не говоря уже об актерах, музыкантах и так далее. Вообще, само общение с такими людьми, как Роман Виктюк, Михаил Добрынин, очень приятно.
—Многие люди думают, что работать на радио очень просто и что делать это может практически каждый. Почему так происходит, как ты считаешь?
—Наверно, потому, что радиоведущий — это профессия, ориентированная на людей и мы стараемся быть со слушателями наравне, как бы мы такие же, как вы, мы ваши друзья. Мы же ничему не учим, не философствуем, поэтому людям кажется, что мы такие же, как все остальные. На самом деле, чем дальше ты работаешь, тем больше понимаешь, сколько глубин есть в профессии радиоведущего.
